10 мая 2011 года
Дорогой V……,
Хочу поблагодарить Вас за Вашу переводческую работу. Это хорошее
предзнаменование, что наша брошюра „Европейское Действие“ чуть ли не сразу после
ее появления уже была переведена на русский язык. И я рад, что нам удалось найти на
Славянском Востоке таких компетентных и готовых к сотрудничеству друзей, как Вы.
То, что наши мнения не совпадают в некоторых отдельных вопросах и порой
возникают некоторые недоразумения, это совершенно обычное явление.
Вы поставили в Вашем письме ряд вопросов и указали на некоторые моменты,
которые особенно важны для славян. Мне хотелось бы попытаться здесь ответить на
эти вопросы.
Сначала несколько замечаний общего характера. В наших стремлениях в целом речь
идет о сохранении европейской культуры и европейского человечества. Все другие
проблемы должны подчиняться этой цели. Пример: я несколько лет назад посетил
польских немцев в Торне (Торунь, Западная Пруссия). Со скорбью и гневом они
показывали мне прежде немецкий, а теперь заселенный почти исключительно
поляками город. Я с сочувствием выслушал всѐ, что они говорили, и все же вынужден
был ответить им так: «Я рад, что этот город не принадлежит ФРГ. Пусть немцы из него
изгнаны, но здесь все-таки я вижу только европейцев – и в этом разительное отличие от
«немецких» городов запада, где белые уже постепенно превратились в меньшинство».
Польский национализм предотвратил – по крайней мере, до сих пор – массовое
проникновение в Польшу представителей «цветных» рас.
Эта констатация, естественно, звучит очень парадоксально для немецких ушей, и она в
таком виде носит только временный характер. Немецкий вопрос еще не решен. Для
освобождения Европы будет играть решающую роль, когда европейцы рассмотрят этот
немецкий вопрос в его сути, т.е. как вопрос политического самоопределения немецкого
народа, а не как региональную или, тем более, исключительно внутригерманскую
проблему. Немецкоязычная Центральная Европа – и я говорю об этом не в
романтическом, а в очень реалистическом, почти клиническом смысле – это сердце
Европы. Взгляните на геополитическое положение Германии. Это мост между
Востоком и Западом, Севером и Югом. Ведь, представьте себе, немецкоязычные
народы, насчитывающие 100 млн. человек, являются самой большой языковой
общностью Европы – после русских. Вспомните, что ограбленная, лишившаяся части
своих земель и нравственно угнетенная Германия сегодня, тем не менее, остается самой
сильной экономической и финансовой державой Европейского Союза. Я предпочел бы
сегодня не называть немцев «народом поэтов и мыслителей», так как в настоящее
время не так уж много осталось причин для использования этого старого определения.
Но все же вполне понятно, что свободная Европа просто невозможна без
предварительно освобожденной, подлинно независимой Германии. Искренний интерес
всех европейцев действительно состоит в том, чтобы не препятствовать Германии в ее
желании вырваться из клетки, в которую ее посадили, и позволить ей снова взять свою
судьбу в свои руки.
В этом отношении я был несколько озадачен подозрением, что Европейское Действие
носит в некоторой степени пангерманский характер. Знаете ли Вы, как выглядел бы
настоящий пангерманизм? Это было бы требование создания Великогерманской
Империи в Северной и Центральной Европе, связанное с ирредентистскими
претензиями не только в отношении Австрии и прежних немецких Восточных
областей, но и в отношении жителей Эльзаса и Лотарингии, немецкоговорящих
швейцарцев, люксембуржцев, бельгийцев, немцев северного Шлезвига, возможно,
фламандцев и нидерландцев, конечно, также и жителей Южного Тироля, банатских
швабов, трансильванских саксонцев, «русских» немцев Поволжья и Черноморского
побережья, крымских готов и т.д. и т.п. Более того, при таком подходе можно было бы
реконструировать прежние места обитания древних германских племен вглуби равнин
России, что, конечно, вызвало бы бесчисленные дискуссии, какие из этих древних
народов были «германцами», какие «славянами», «скифами» или «фракийцами». А
потом, в конце концов, потомки Аттилы и Чингисхана пришли бы к мысли снова
оккупировать Европу вплоть до Каталунских Полей или, как минимум, до Легницы, в
то время как арабы попытались бы с другой стороны континента высказать свои
претензии на французские земли до Тура и Пуатье.
Такие идеи не упоминаются нигде в документах Европейского Действия, так же, как
ничего в них нет о мечте некоторых поклонников древних римлян о восстановлении
сверхдержавы в Средиземном Море (Mare Nostrum) под римским господством или об
идеях панславянских или славянских националистических течений (Польская держава
до Гамбурга и т. д.). А почему нет?
Во-первых: Нам следует исключить из наших политических усилий всѐ, что касается
давно прошедших веков. Мы имеем дело с современной историей и с формированием
будущего, а не с археологией. В противном случае, мне как германоязычному
швейцарцу следовало бы считаться с тем, что итальянцы имеют право претендовать на
мою родину наряду с Южной Германией вплоть до «лимеса» – древнеримской
границы. Но и итальянцам пришлось бы опасаться, что кельты потребуют для себя
территорий не только Южной Германии, но и Северной Италии. Такие взаимные
претензии переросли бы в бесконечный конфликт, и куда может привести подобная
археологическая политика, нам наглядно демонстрирует пример Палестины.
Во-вторых: У панславизма и пангерманизма есть определенный и оправданный
культурный фон. На уровне культуры отношения между родственными по языку
народами и этническими группами должны быть максимально сердечными, насколько
это возможно. Политически, однако, эти течения не могут претендовать на право
исключительности. Этнические границы в Европе не позволяют окончательно провести
соответствующие политические границы. И иногда национальные различия
оказываются даже сильнее языково-расовой общности. К примеру, Англия и Германия,
без сомнения, являются куда более родственными народами, нежели Германия и
Хорватия или Болгария. И при этом между немцами и этими двумя балканскими
народами существует традиционная дружба, в то время как немцы и англичане
занимались взаимным истреблением во время двух мировых войн. В качестве
подобного примера можно привести и украинско-русские противоречия.
В-третьих: Европейское Действие не ставит своей целью предрешать будущий
европейский мирный договор, который так и не был заключен после 1945 года, но оно
прилагает все силы, чтобы подчеркнуть, что такой договор является одним из условий
существования освобожденной и примиренной Европы. Мы не можем пока знать, как
будут проходить и чем закончатся переговоры по такому договору. Это зависит от
соотношения сил между государствами, которые будут господствовать в то время. Но
мы можем и должны представить необходимые предпосылки. Государственно-
правовое и международно-правовое положение Германской Империи или обеих
существующих сегодня «суррогатных» республик Германии и Австрии (смотрите об
этом мою книгу «Государство немцев») является одной из них. Эта ситуация не зависит
от нашего усмотрения. Она также не зависит от моего мировоззрения или
политических постулатов, а лишь от действующего международного права (например,
от Гаагской конвенции о правилах ведения войны на суше), определяющего, из каких
границ нужно исходить при начале мирных переговоров: это границы дня, который
предшествовал началу войны. Этот день в нашем случае – 31 августа 1939 года. Точно
в такой же малой степени от чьего-либо вкуса и предпочтения зависит решение вопроса
о том, какая конституция и какие законы действуют в этой Германской Империи.
Несомненно, это именно та конституция и те самые законы, которые действовали на
момент 23 мая 1945 года, когда вопреки международному праву Имперское
правительство адмирала Карла Дѐница было арестовано союзниками во Фленсбурге.
Точно так же нет смысла спрашивать сегодняшних австрийцев о том, хотят ли они
присоединиться к «Германии». Они - имперские немцы, граждане Германской
Империи, даже если такое представление кажется непонятным и неприемлемым в
настоящий момент для среднестатистического бранденбуржца с промытыми мозгами
(равно как и для западного немца из ФРГ, швейцарца, француза, англичанина…).
В отличие от энтузиастов панславизма или пангерманизма мы выступаем за
реалистичную европейскую идею. В нее обязательно входит – так же, как и в
имперскую идею в старом, классическом, смысле – защита отдельных этнических
групп. Я намеренно избегаю здесь демократического неприемлемого слова
«меньшинства». Меньшинства бывают только в надменном, шовинистическом
национальном государстве. В Швейцарии никто не называет французских или
итальянских швейцарцев меньшинством, и даже ретороманцев так не именуют, хотя
все «латинские швейцарцы» (т.е. швейцарские французы и итальянцы), даже вместе
взятые, сильно уступают по численности швейцарцам немецкого происхождения. Мы
ведь не просто так называем будущее европейское объединение «Европейской
Конфедерацией». Конфедерация это не просто федерация или союз, а именно
сознательный, добровольный союз единомышленников, которые объединяются для
защиты ее свободы и соответствующей национально-расовой идентичности, это союз,
скрепленный клятвой, которую нельзя нарушить и ради выполнения которой нужно
решиться на всѐ: «Лучше смерть, чем жизнь в рабстве» (Фридрих Шиллер, «Вильгельм
Телль»).
Все частные вопросы взаимоотношений разных народностей, как бы запутаны они не
были, могут быть решены в рамках Европейской Конфедерации, так как высшая идея
сделает подчиненные проблемы второстепенными и вместе с тем разрешимыми, и так
как Европа будет надежно гарантировать сохранение национальной культурной
идентичности народов. Причем даже в том случае, если этнической группой
политически управляет государство, государственный («титульный») народ которого
говорит на другом языке. Упомянутые в Вашем письме сорбы могут послужить
хорошим примером. Я могу здесь в качестве личного замечания упомянуть, что моя
жена выросла в Баутцене (Будишине) – «столице» сорбов – и, кроме того, хоть она и
немка, фамилия у нее, несомненно, чисто славянская – Зелонка. Известно, что в
пограничных районах фамилии часто перемешиваются, что не дает повода для
националистических подозрений. Во всяком случае, я по собственному опыту знаю
Лаузиц (Лужицу) и сорбов, и я знаю, что есть, пожалуй, только немного этнических
групп в Европе, которые поддерживаются государством в такой степени как сорбы.
Причем не только после объединения с ФРГ, но и еще во время восточногерманского
социализма. И у Германии «не упала с головы корона» из-за того, что она хорошо
обращалась с сорбами. Однако для автономии эта этническая группа слишком мала, и я
также не думаю, что сорбы всерьез желают себе какой-то реальной автономии.
Совсем другое положение у больших этнических групп, например, басков, судьба
которых походит на судьбу курдов. Если, однако, у французов и испанцев больше не
станет причин для взаимного недоверия, то вполне вероятно представить себе, что они
однажды взаимным решением признают автономию басков, живущих по обе стороны
франко-испанской границы. Если для итальянцев линия альпийского перевала Бреннер
утратит военно-стратегическое значение, то и они могут допустить воссоединение
Тироля. Если ни Германия, ни Франция не будут нуждаться в Бельгии как буферном
государстве, то это нелюбимое искусственное образование может мирно разделиться.
Валлоны тогда должны будут сами решать, хотят ли они присоединиться к Франции
или остаться независимыми, а фламандцы, в свою очередь, скажут, что для них лучше:
связь с Нидерландами или с Германской Империей – или же они захотят остаться
самими собой в своем фламандском государстве.
Несравненно более труден для решения боснийский и косовский вопрос. Здесь,
вероятно, придется использовать не территориальный, а персональный принцип. Во
всяком случае, приемлемое решение этой или схожих восточноевропейских проблем
путем компромисса будет более вероятным при сильным европейском руководстве,
чем это возможно сегодня или в прошлом двадцатом столетии, где речь слишком часто
шла вовсе не о решении, а о создании проблем в интересах чуждых нашему континенту
держав.
То, что в Семи Целях Европейского Действия эти и аналогичные жгучие вопросы и
острые проблемы не упомянуты, было сделано нами по принципиальной причине: мы
изложили в наших Целях программу, которая должна представлять собой не максимум,
а только самый необходимый минимум согласия. Это общий знаменатель европейского
объединительного движения, которое не хочет при следующем случае снова пасть
жертвой своих врагов. Все прочее мы осознанно предоставляем либо внутреннему
законодательству государств-участников будущей Европейской Конфедерации, либо
двусторонним или многосторонним соглашениям между этими государствами - после
победы над общим врагом. Если мы уже сейчас принялись бы давать слишком много
отдельных определений по разным конкретным вопросам, то дали бы лишь повод для
всевозможных позиционных конфликтов, а как раз этого при любых обстоятельствах
необходимо избежать.
Теперь перейдем к главному моменту в Вашем письме, к русско-украинско-
белорусскому вопросу. Я признаюсь, что я не специалист по русской истории, и,
конечно, я в большей мере узнал бы многое от Вас. Но так как я уже маленьким
мальчиком с большим удовольствием читал саги и мифы разных народов, я как-то
попросил у моей крестной (кстати, выросшей в Париже бретонки) книгу с историями о
богатырях – древнерусских рыцарях из Киева. И после этого образы богатырей вокруг
Киевского князя Владимира стали мне столь же привычны и близки, как рыцари
Круглого стола короля Артура, Нибелунги или герои Дитриха Бернского. Я
неосознанно воспринимал всех этих рыцарей как единое явление, и, прочитав позже о
походах и основании государств норманнов, викингов и варягов, я также понял почему.
Для меня всегда было ясно, что речь идет здесь, в конечном счете, об общности расы и
общности ценностей. Ведь замки норманнов в Сицилии, замки Гогенштауфенов в
Апулии и Калабрии, Монсегюр в Пиренеях, Вартбург в Тюрингии, Град Карлштейн
близ Праги – они, при всех их частных различиях, обладают одним духом и единым
стилем.
Одним из наших самых ранних соратников был, несомненно, князь Святослав
Киевский, который в десятом веке уничтожил иудейский Хазарский Каганат. В
сравнении с такими славными подвигами вопрос о точном этническом происхождении
князя Рюрика выглядит второстепенным. И почему бы Русам действительно не
прибыть с севера? Я полагаю, впрочем, что они вряд ли появились из припятских
болот. То, что варяги были шведами, впрочем, написано у нас не в пропагандистских
пангерманских произведениях, как Вы предполагаете, а в верных системе, очень
солидных и строго антинемецких учебниках по истории (например, в „Атласе
Всемирной истории dtv», Мюнхен 2010, стр. 130 и на следующих страницах). Но этот
момент, собственно, не должен нас волновать, и мы потому не хотим спорить с теми, у
кого другое мнение по этой исторической проблеме. Ведь то, что германцы и славяне
принадлежат к одной расе и представляют собой только два ее различных подтипа,
очевидно. Не так много есть мест в Центральной Европе, где встречается такое
большое количество блондинов, как, например, в Белоруссии. И именно это должно
волновать нас сегодня, ибо это важно. А археологию мы предоставляем ее любителям.
Киев, во всяком случае, это исходный пункт основания одной из самых великих
империй в мировой истории: империи русских. Новгород, Киев, Москва – великие
имена, звучащие гордо и достойно. Без сомнения, европейские – и все же больше, чем
просто европейские. Ведь эта империя достигла постепенно Японского моря и
оставалась для европейца «старой Европы» долгое время – и, вероятно, остается до
сегодняшнего дня – собственным миром. Даже если почитать «Записки о Московии»
барона Сигизмунда фон Герберштейна, сразу появляется ощущение, что он пишет
одновременно о родственном и в то же время - о чужом мире. Но при этом европеец
может испытывать большую симпатию к русской сущности и даже к сибирским
пейзажам. Я лишь вспоминаю о воспоминаниях немецкого врача, попавшего в плен к
русским во время Первой мировой войны, о «Любимой Сибири» Трауготта фон
Штакельберга. Незабываемыми в моей памяти остались также рассказы моего
почитаемого старого друга Хуго фон Зенгера, который, будучи швейцарским
кавалерийским офицером, в начале войны добровольно поступил на службу в немецкий
Вермахт, стал там ротмистром, воевал на Восточном фронте и в конце войны
командовал казачьим полком (!), боровшимся с партизанами Тито в Югославии. После
капитуляции он вывел своих казаков между советскими войсками и войсками западных
союзников в Австрию и до конца поддерживал с теми из них, кто выжил (очень многих
казнили Советы) самые сердечные отношения. Они назначили его почетным казаком, а
это кое-что значило!
Вот мы уже дошли и до Второй мировой войны. Без сомнения, огромным упущением,
ошибкой исторического масштаба было то, что правительство Германской Империи не
воспользовалось национальным воодушевлением в Украине в 1941 году. Как украинец,
Вы лучше меня знаете, что немецкий Вермахт при вступлении на Украину встречали с
цветами, хлебом и солью. Можно испытывать только самое глубокое сожаление, что
завоеватели тогда не захотели одновременно стать и освободителями, что они не
признали тотчас Украину и Белоруссию как независимые государства и не дали оружие
в руки тем украинцам, белорусам, казакам и русским, которые были готовы к борьбе,
не сделали их своими союзниками в деле освобождения России от большевизма.
Случись это – какая Европа была бы у нас сегодня!
Мировая история богата трагедиями. Одной из них, несомненно, можно назвать
конфликт между украинцами и русскими (великороссами). Для нас как представителей
Европейского Действия, это противоречие представляется исключительно щекотливым
делом, требующим большой осторожности и внимания, чем-то вроде ходьбы по высоко
натянутому канату. И поэтому мы хотим попросить Вас и всех других украинских или
русских единомышленников о понимании. Прежде, чем я приступлю к оценке
геополитической ситуации, однако, я хотел бы подчеркнуть, что не могу представить
себе, что противоречия между украинцами и великороссами глубже, чем между
французами и немцами, итальянцами и австрийцами, чехами и словаками и т.д. Если
пропасти между этими народами постепенно зарастут, то есть надежда, что русские
братья зароют топор войны, когда заметят, что только совместное
максимальное напряжение усилий всех белых народов может спасти нас от
заполоняющего всѐ наплыва людей желтой, черной и коричневой рас.
Что останется от Украины, если китайцы перейдут Волгу и сметут Москву? В том, что
этот поход с Востока состоится, можно быть абсолютно уверенным, да и их «пятые
колонны» уже разместились на наших землях. Согласно газетным сообщениям вблизи
Флоренции (!) есть маленький итальянский городок, в котором живут 80 тысяч
китайцев, половина из них нелегально. Недавно наш товарищ из Софии сообщил нам
во время своего посещения, что в болгарской столице уже появился китайский квартал
примерно с 25 тысячами жителей. Мой друг, русский философ доктор Геннадий
Бондарев, еще больше десяти лет назад писал о беспрерывном просачивании
миллионов китайцев в Южную Сибирь. Там постепенно готовится что-то, что
национальные силы в Европе пока еще адекватно не воспринимают. Хотя нам,
европейцам, прежде всего, создают сложности иммигранты из Ближнего Востока и
Черной Африки. Но с этими проблемами при наличии решимости еще как-то можно
справиться, потому что эти «гражданские оккупанты» - частные лица, за которыми не
стоит ни одна великая в военно-политическом отношении страна, если мы, конечно, не
примем во внимание скрытую поддержку такого рода переселений со стороны США.
Но за китайцами стоит Китай – сверхдержава будущего.
Мы находимся между двумя грозовыми фронтами: между Америкой и ее
произраильским лобби, с одной стороны, и огромным растущим потенциалом стран
Восточной Азии и Юго-Восточной Азии, с другой стороны. Ввиду этой серьезной
геополитической макросиноптической ситуации было бы просто безответственно
таскать друг друга за волосы из-за третьеразрядных межэтнических споров и
противоречий. И даже о глубоких исторических ранах, возникших из-за подавления
украинцев при царях и бесчеловечной жестокости со стороны Советов, следует в
какой-то мере забыть ради совместного выживания и дальнейшего существования
белого человечества.
Пока украинцам и белорусам приходится бояться великорусских гегемонистских
устремлений, понятно, что они ищут опору на Западе. Все же, с другой стороны, едва
ли можно понять, что некоторые из них в настоящее время открыто стремятся к
членству в ЕС и НАТО, представляющих собой сионистское господство в Европе, к
нынешнему американо-западноевропейскому упадку и уничтожению культуры. Я
убежден, что и русским народам удастся прийти к компромиссу и примирению, и
найти - в развитии, по сути, сегодняшнего СНГ, но на уровне национальных, а не
инспирированных сионистами идеалов, – такую форму сосуществования, при которой
угнетение больше не будет ни необходимым, ни возможным. Стоит подумать и о том,
что России в тесном союзе с Европой не придется бояться Запада. Поэтому Россия не
будет больше испытывать недоверия к украинцам и белорусам, так что они смогли бы
войти в союз как раз с этим Западом.
Разумеется, Европа сделала бы русских своими врагами, если бы напрямую заявила о
своих претензиях на Украину и Белоруссию. Раскрасьте мысленно на карте всю Европу
с этими двумя странами в красный цвет, а оставшуюся Великороссию в зеленый – и
посмотрите тогда на положение Москвы и Санкт-Петербурга. Москва не сможет
принять такую ситуацию, если, конечно, в ходе войны она не ослабеет настолько, что
утратит способность защищаться. Но как раз этого мы никогда не желали и не будем
желать: ведь в этом случае Европа лишилась бы своего щита против угрозы с Востока.
Другой (теоретический) вариант состоял бы в том, что Россия соглашается с
присоединением Белоруссии и Украины к Европе, тогда как она сама, чтобы удержать
Сибирь, переносит свой «центр тяжести» вместе со столицей далеко на Восток,
например, в Новосибирск. Но это игры воображения, которые, по крайней мере, на
сегодняшний день не имеют под собой серьезной основы. И, кроме того, мы вовсе не
можем с уверенностью сказать, хотят ли вообще сами украинцы и белорусы во всей их
совокупности присоединиться к Европе.
Мы при всех этих соображениях не должны упускать из вида – я никогда не устану это
подчеркивать – что наши намерения и планы можно осуществить только тогда, когда
мир испытает потрясения невообразимого масштаба. Эти потрясения должны просто
смести правительства и их политико-экономические связи от Вашингтона до Европы и
Москвы. До тех пор, пока этого не произойдет, не следует ожидать ничего. Но нам
следует позаботиться о том, чтобы битва последнего дня, т.н. Армагеддон, которую
старательно готовит иудейско-мессианская секта любавичских хасидов с помощью
своих подручных из среды видных чиновников и олигархов в Америке, Европе и
России, повергла своих виновников в пропасть. Мы должны сделать все, что в наших
силах, чтобы выйти победителем из этого конфликта ближайшего будущего. А
нынешним правителям тогда придется отправиться в ад.
Однако шансы на победу у нас будут только тогда, когда мы, прозревшие европейцы и
русские всех народов, языков и этнических групп, будем держаться вместе и создадим
организацию, которая сможет взять власть в День «Х». Европейское Действие должно
стать самой сильной политической силой в Европе и вместе с русскими и украинскими
друзьями осуществить создание оси Париж-Берлин-Москва. Это станет окончательной
победой. Меньшим мы не сможем довольствоваться. Сейчас вопрос стоит так: все или
ничего.
С сердечным приветом из Швейцарии
Бернард Шауб
Комментариев нет:
Отправить комментарий